- Как дела, мальчики, что делаете?
Ну, мы — ей:
- Ничего не делаем. Вообще ничего. Абсолютно.
- Замечательно! У моих друзей — вечеринка. Гитары, рислинг, и токай, и новые пластинки... Вы едете со мной.
Вечеринка оказалась в университете Стони-Брук — это километров семьдесят от Нью-Йорка. Всю дорогу туда, Маша рассказывала нам про какие там будут замечательные парни и выкручивала ручку радио на кассету с Цоем, а Изя периодически скручивал радио обратно, на умца-умца: ЛСД уже вставляло — будь здоров, а доброе утро последний герой, когда накрывает сто-двадцать микрограмм даже злейшему врагу не пожелаешь. Но Маше про кислое мы рассказывать стеснялись.
- Мальчики, вам что, не нравится «Кино»? - удивленно спрашивала она.
Мы лишь ржали, истерически.
За окном закончился Нью-Йорк и пошли заснеженные степи центрального Лонг-Айленда. Ехали целую вечность, пока, внезапно, Маша не остановилась на парковке университетской общаги.
Прекрасные парни оказались бородатыми рокерами в свитерах, в трёх маленьких комнатах, орущие на границе ключ переломан а в перерывах — давай, Мойше, еще по маленькой.
- Извините, я не пью, - вежливо говорю, отшатываясь.
- Че, пидорас? - он отвернулся от меня, специально задев ворсистым плечом и запел я на тебе как на войне.
Подходит Изя.
- Мойше, - говорит, - кажется, нас скоро будут бить.
- С чего ты взял?
- Слышал, как вон те рокеры говорили: пойдём, вломим этим цветастым пижонам.
Я огляделся — на роль этих цветастых пижонов подходили только мы.
- Маша, дай ключи, в машине погреться.
- Неее, мальчики! Вы уедете. Да что это вы, вообще? Садитесь, щас будет группа крови. На рукаве.
Мы выбежали из общаги. Нас никто не преследовал; рокеры разделывали группу крови на рукаве. На улице висела полная луна, пухло лежали сугробы снега, из котельной струился дымок и смешивался с редкими облаками.
- Хуй с рокерами, Мойше — говорит мне Изя, - глянь как тут красиво, и нет никого, и ты и я, и природа, в общем, пойдём гулять.
Решили врубить вокмэны — помните, были вокмэны? - с одной и той же музыкой, чтоб на одной волне. Пошарили в рюкзачках – в двойном экземпляре только саундтрэк к «Брат-2». Ну, и пошли вперед, по дороге, мимо знака: «Нью-Йорк Сити: 50 миль».
Идти было легко и приятно.
- Дорога, дорога, идёт от порога... - Изя аж подпрыгивал, - Пусть мир необъятный, но все же приятно... когда мы шагаем обратно домой! Мойше! А может до Нью-Йорка уже дойдём? Такими темпами, мы там через час уже будем. Закажем пожрать, пыхнем...
Я не возражал.
Шли мы где-то от — я сам себе и небо и луна, и до — вечно молодой вечно пьяный. Поднялся ветерок и начал падать снег. На гудбай америке, реально пошла метель.
- Слышь, Изя, - говорю, - не то, чтобы я против Нью-Йорка, но может мы туда как-то галсами лавировать станем? А то я уже щеки швои не ощущаю.
Изя молчал, потому-что остался где-то метров за двадцать. Еле разглядел его, сквозь снег. Подбежал, смотрю — ногами он, вроде, загребает, но дистанция как-то не прибавляется.
- Кажется, Мойше, - прохрипел он, - нужно обратно идти.
Я оглянулся назад. Там все было белым-бело, даже следов наших не было видно. Я приблизительно прикинул в какую сторону обратно, развернул Изю и мы пошли.
Идти сквозь сугробы становилось все труднее, пальцы в ботинках уже не ощущались. В какой-то момент, я увидел отблеск фар и услышал рык двигателя. Я побежал в ту сторону, размахивая деревянными руками и что-то крича — почему-то, по немецки. Но звук становился все тише, пока не исчез совсем.
Я остановился, оглянулся — Изи не было.
- Изя! Где ты? - истерически закричал я.
- Тут я. Куда это ты подорвался? - недовольно ответил он.
Вот такой снег шел! В двух шагах ничего не было видно!
- Хотел попутку поймать, - говорю, - ты что, машину не видел?
- Я только видел, что ты припустил как ужаленный, крича: « Стой! Хенде-Хох! Хенде-Хох!» Еле успел за тобой, скотина! И так сил нет... Пошли уже.
Мы снова приблизительно прикинули направление и пошли. Долго шли. У Изи заиндевели ресницы и губы.
- Давай присядем? - просил он, - Я не могу больше... На минуточку...
- Нет! Нельзя! - ревел я, - Останавливаться — верная смерть!
- Ты иди вперед, - каждое отрывистое слово выдыхалось отдельным облачком пара, - а я догоню.
Изя остановился рядом с торосом, высотой с меня. Я подбежал к нему и потянул за собой. Через секунду, мы оба упали в снежный холм, который оказался неожиданно твёрдым.
Мы пошурудили варежками — машина. Машина. То есть — Машина машина. Ну — машина Маши, балбес.
Дальше все было волшебно. Тепло! Все рокеры уже упились и дрыхли. Только один из них сидел и тихо выл под гитару ой-йо... Это был ты! Так мы с тобой и познакомились!
- Стоп, - говорю, - я в Стони-Бруке отродясь не был. Вообще. Ни разу.
Мойшина рука со стопкой зависла в воздухе. Он подошел к дивану.
- Изя! Проснись на минутку — важное дело. С кем это мы тогда ой-йо пели, после снежной прогулки в Стони-Бруке?
Изя перестал храпеть.
- Что-что? Какая еще прогулка? Какой Стони-Брук?
Мы озадаченно смотрели друг на друга.
Journal information