- Глянь, Яш, какая фота тебя прикольная.
А ты смотришь и думаешь: неужели это я? Вот это вот уёбище? А они — тебе:
- ...И получился-то как классно!
В общем, собственный имидж лица и тела нам совсем неизвестен. А другим — известен и еще как. Так что, я научился определять его по косвенным признакам — как пейзанин решает, что будет гроза по птицам на бреющем [бреющем??] полёте. Ну вот, например, последнее время че-т люди от меня на улицах шарахаются, а уличные брадобреи, наоборот, смотрят ласково и облизываются.
Сложил я в уме эти два феномена и начал заходить в самые понтовые японские парикмахерские у себя на раёне. В самой наипонтовейшей сидел и смотрел ласково сквозь модную бородку человек с таким прокачанным имиджем, что мне захотелось сразу отдаться в его нататуированные руки.
На карточке перез зеркалом было написано: Билл Канимура, мастер. На первый взгляд - типичный хиллбилли, приехавший покорять Нью-Йорк из родной Айовы. Но канимура давала о себе знать — через необычный раскос глаз, оттенок кожи, японский акцент. Мягко, как синкансен взбирающийся на фудзи, блондин шведо-хоккейного типа превращался в стильного японца — и обратно. Я на него заворожено глядел, над моим ухом порхали ножницы и черные хлопья романтично падали мне на простынку.
- Глянь, какой ты красивый! - Билли нежно гладил меня по ушам расчёсочкой.
Он наклонился ко мне — из зеркала на нас смотрели два брата, блондин и брюнет, с такими имиджами, что я не удержался и оставил мастеру неприлично огромные чаевые.
Пришел домой, залез в душ и весь имидж почему-то смылся к чертовой матери. Из зеркала на меня смотрел мужчина средне-еврейской наружности с непривычно короткими волосами. Не бойся, моя канимура, думал я, собственный имидж лица и тела нам совсем неизвестен. На самом деле, ты — Давид Микаэлянджело. А зеркало, конечно, пора-б уже и заменить.
Journal information