Старый дом служил единственным пристанищем для всей разветвленной семьи со времени уплотнения, когда приехали северяне. Старик Хейсус, патриарх, рассудил что лишним ртам можно остаться. Раз добрались живыми - значит везунчики, а Хейсус понимал что удача семье теперь нужна как никогда.
Хотя все, даже самые молодые взрослые помнили жизнь до уплотнения, но казалось что так жили всегда. Несколько десятков человек в одном доме, мужья и жены, дети, немногочисленные бабки и деды - многие, конечно не выжили. Все были связаны либо родственными либо церковными узами, чужаки не допускались - ещё при строгом Хейсусе повелось, а после - негласно, по традиции. Хотя, конечно, сильные мужчины и женщины принимались если приходили мужьями и женами. Работа и хлеб делились по справедливости.
Роджер стоял у стены, рядом с Хосе, слушая Мигеля. Мимо прошла жена Хосе и Роджер невольно проводил её взглядом, как обычно, пообещав себе что больше не будет. Она принесла им обоим кофе, а потом, улыбнувшись Роджеру, прислонилась спиной к мужниному торсу и, заведя руки назад, обняла его.
Комната практически опустела и Роджер уже было собрался последовать за остальными, когда он увидел что жена Хосе забирается обратно под одеяла. Она посмотрела на Роджера и зыбкое марево накрыло его приливной волной, заставив нырнуть в жаркую темноту. Быстро промелькнули мысли - семья, Хосе, дети... Но всё утонуло в темноте под одеялами.
Journal information