- Теперь мы поедем к Картофельному Бабе! - пообещал Сату, - Баба живёт одиноко, но гостей любит, особенно если они ему привозят гостинцы - сахарок, молочко для чаю, гашиш. Из еды - только картошку, больше ничего Баба не ест уже двадцать лет. Святейший человек! Не забудьте снять туфли перед входом и поклониться Бабе в знак уважения.
Картофельный Баба сидел в комнатушке, прилепленной к храму - громадному камню, метров пятнадцать в высоту, где в пещере одна свечка освещала типичную молельню отшельника - строгую, холодную и пронизанную святостью. Ветер катил по небу лунный диск, камни обжигали ступни замогильным холодом и вокруг не было ни души. Вдруг из-за валунов выползла старая собака, а из-под неё выкатилились пятеро щенков и тихонько повизгивая, горячими языками начали вылизывать нам замерзшие пальцы ног. Я-бы предпочёл горячий душ, но есть вещи недоступные даже могущественным местным богам.
Баба много не говорил, но глядел ласково и понимающе. Увидев, что я не умею правильно держать чиллум (местный вариант гашишной трубки), он терпеливо показал мне как. Вокруг него сидели люди, пели мантры, негромко разговаривали, готовили чай, курили гашиш, но все глаза смотрели на него, все почтительно ловили его каждое редкое слово.
- Очень у вас тут здорово, - прощаясь с Бабой сказал я, - очень хочется остаться ещё.
Насчёт "остаться" я, конечно, соврал. Отопление к святому человеку не провели, и остаться значило замёрзнуть как мамонт.
- Оставайся, - просто сказал Баба, раскрывая мой блеф, - посидим посмотрим на луну, помедитируем.
Я покачал головой в неопределённой Индийской манере, не значащей ни "да" ни "нет". Баба улыбнулся.
- Или, приезжай завтра. Можешь остаться на пару дней. Сколько хочешь.
Мы, конечно-же, собирались назавтра приехать. Однако, лень сильнее святости. Но, пока я помню огонёк одинокой свечи, пугливо лижущий чрево молельной пещеры, я буду хотеть вернуться. В следующий раз. Когда будет потеплее.
Journal information